Порожденья едва осознаваемых чар Вон Калды скакали по коридорам и транзитным шахтам в поисках новых жертв. Все они выросли, неестественно быстро раздувшись в размерах. Самые маленькие из них – увенчанные шипами и хлещущие длинными хвостами с ядовитыми колючками – намного превосходили ростом легионера. Они двигались похотливо и соблазняюще, крадучись и скользя в кружащихся огнях. Абсолютно черные глаза блестели, как жемчужины.

Манушья-Ракшсаси присел среди руин мостика, наслаждаясь тряской истерзанного корабля. По челюсти демона стекала длинная полоса крови, принадлежащая последнему сопротивляющемуся легионеру.

Демон намного перерос прочих. Кровь, варп, смерти – все это усиливало его истинную природу. Облик, которым он наслаждался в царстве грез, раскрывался и вырос, превращаясь в подлинную плоть.

За многие столетия своей долгой сознательной жизни зверь использовал так много имен. Он существовал с самого начала, созданный посреди великолепного упадка первой звездной империи, обретя себя, когда эти города-миры изобилия охватывались беспорядками, знаменующими рождение бога. Он шествовал по разрушенным мирам, превращая их в чистое ощущение, испивая души их рыдающих и завывающих создателей. Манушья-Ракшсаси забрал заклинателей тех миров, магов и чародеев, впиваясь зубами в их живые души, поглощая эссенцию их силы и знаний. С тех пор демон стал сильнее, так же как и другие фрагменты Темного Принца, такой же юный, как голубые звезды в бездне и такой же смертоносный, как величайшие слуги старших богов.

Благодаря своей, по меркам галактики, молодости демон сохранил энергичность и жестокость, и был в восторге от того, что видел. Он потянулся, и его гибкая плоть заблестела в лучах мерцающих люменов.

– Я и в самом деле прекрасен, – сказал Манушья-Ракшсаси и ему ответил согласием хор меньших разумов.

Он поднялся, демонстрируя все свое великолепие. На смертных мирах таких существ называли Хранителями Секретов.

А хранить было что – последние воспоминания эльдаров, приправленные жестокими тайными желаниями младших видов. Все они были обречены раствориться в глубинах эмпиреев, заточенные на веки вечные в стазисе восхитительной агонии.

Манушья-Ракшсаси посмотрел в пустоту, глядя сквозь почерневшую оболочку корабля смертных, словно та была прозрачным кристаллом. Мир чувств истончался, сливаясь в смесь из материи и мысли. Это придавало сил демону, вплетая его своенравную личность в ткань физической вселенной, укрепляя мышцы и закаляя сухожилия.

Вскоре отродьям варпа вовсе не будут нужны пустотные корабли смертных. Через считанные мгновения демоны смогут выбраться наружу, чтобы лететь сквозь беснующуюся бурю, как они делали при своем рождении.

Манушья-Ракшсаси осмотрел бойню, широко раскинувшуюся по вращающейся спирали варп-моста. Увидел звездолеты, подобные тромбам в вене, каждый из которых был густым, вязким и созревшим для отравления. Один из них особенно разбух – огромный линкор, наполненный поющими душами ткачей эфира, теснившихся вокруг их принца, чья душа пылала, как сами круги удовольствия.

– Этот, – промолвил Хранитель Секретов, послав психическую команду своему новорожденному легиону отправляться в путь. – Мы возьмем этот.

Глава 25

Облаченный в сталь воин стал сильнее. Каждый его удар был тяжелее, точнее и наносился все с большей яростью.

Этого было недостаточно, ведь Карио обладал мастерством другого рода – бескорыстным стремлением к воинскому совершенству, невосприимчивому к капризам жажды боя. Ирония галактического масштаба заключалась в том, что эта доктрина, некогда общепризнанная для всего Легиона, сейчас превратилась в жажду разнузданной невоздержанности. Но ведь крах Великого крестового похода был полон иронии.

Два клинка – сабля и глефа – снова столкнулись. Один жалил подобно осколку льда, другой вращался как боевой цеп. Префектор позволил битве, уводившей их вверх по лестнице, течь своим чередом.

– Мы загнали вас, – холодно сказал Карио. – Твой флагман горит.

Шибан нанес очередной яростный удар, питаемый ненавистью.

– Лучше сгореть, чем нарушить клятву верности.

– Верность. – Болты ударили в арочный проем, который вел к верхнему мостику. – Смешно, что ты превозносишь то, от чего следовало избавиться.

Белые Шрамы рвались к вершине лестницы, где с золотых ограждений свисали знамена Палатинских Клинков. На отражающем полу схлестнулись сотни легионеров, одни в ближнем бою, другие – стреляя из-за укрытий. Обе стороны бросили в бой все свои силы, сражаясь со всем своим генетически усиленным мастерством. Перчатки врезались в плоть, клинки рубили керамит, болты попадали в цель.

– Не нам, – захрипел Шибан, увернувшись от поперечного удара, который должен был разрезать кабели шлема.

– Ах, да. Вы – исключительный Легион. – Появились отполированные двери с множеством колонн. Над воинами сияла незапятнанная огромная аквила, взирая суровом ликом на бойню. За дверьми был виден мостик. – Исключая другие семнадцать.

Карио все еще боролся с собой, вонзая клинок в сверкающие восьмерки, сдерживая чужой гнев и позволяя ему исчерпаться. Но Шибан все еще не выдавал признаков усталости и продолжал атаковать. Его братья оттесняли защитников в тень отполированного орла.

– Посмотри, что вы сделали с собой, – презрительно бросил Белый Шрам. – На нанесенные себе раны.

– Это от Шрамов, – в этот момент Карио ощутил, как зашевелился его внутренний искуситель, и по телу пробежался первый тревожный спазм. Слишком рано. – И, кроме того, не все из нас потакают себе.

– Ваш повелитель заключил сделку. – Окруженная слепящим ореолом глефа сделала глубокий выпад. Что-то случилось: Шрам превзошел себя, сражаясь с большим воодушевлением, чем на Мемносе. – Ее последствия доберутся и до тебя.

Бой перешел непосредственно на мостик, и стрельба усилилась. Болты взрывались о бронестекла иллюминаторов и тесно расположенные командные колонны. Карио вместе с братьями отступал сомкнутыми рядами к большому трону во главе мостика.

– Неуязвимых нет, – сказал префектор, полностью сосредоточившись на выживании, а глубоко внутри него снова открылась пара глаз. – Вы тоже больны.

– Я был, – Шибан двуручным хватом обрушив глефу на саблю, от чего та изогнулась почти до точки излома. – Но я помню, какими мы были раньше.

Ближний жестокий бой перекинулся на тронную площадку смешанной бело-пурпурной волной. Белые Шрамы продолжали наступать, бросая вызов граду болтов и противостоящим им мастерам меча.

Карио почувствовал, что трон рядом. Когда мостик охватило решающее сражение, он только смутно замечал неистовый варп-свет в пустоте и языки пламени, срывающиеся с краев огромной воронки.